– Не хочешь ли выпить со мной бокал вина, Венеция?

Она взяла бокал из его рук. И, глядя ему прямо в глаза, попыталась отгадать его реакцию на ее появление.

– Может, поешь что-нибудь, – вежливо поинтересовался он.

Венеция отпила немного вина.

– Фитц, – сказала она, – Фитц… о, Боже, это ужасно. Поставив бокал на стол, она провела рукой по волосам и подошла к нему.

– Фитц, по-моему, я полюбила вас. Нет, я действительно люблю вас. Вы, наверное, считаете меня дурочкой, ведь я совсем вас не знаю… но на самом деле я знаю вас, я чувствую вас так же, как и себя. – Она глубоко вздохнула. – Все. Я все сказала. – Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и опустила голову, рассматривая золотистый персидский ковер, ласкающий нежным ворсом ее босые ноги.

Фитц хотел попросить ее уйти, только не знал, как сделать это помягче и повежливей, но когда она посмотрела на него глазами Дженни, да и рот мучительно напоминал рот Дженни, и когда она сказала, что любит его… В этот миг с ним случилось какое-то странное превращение: он был тем прежним юным Фитцем, который любил красавицу на экране, но одновременно живая красавица его юных мечтаний стояла перед ним. Он схватил ее в объятия, ее голова откинулась назад от силы и страстности его поцелуя. Он целовал Дженни, и в то же время он целовал Венецию, эти золотистые груди и нежные розовые сосочки, напрягшиеся от его прикосновения, эти надушенные светлые волосы и шелковую кожу. Так его еще мальчишеская влюбленность к недоступной и далекой женщине воплотилась в неудержимое желание обладать шелковистым, гибким телом ее дочери.

Венеция провела рукой по его спине, ощущая, как приятно ей касаться его кожи и мышц. Ее губы распухли от поцелуев, грудь сладко ныла от его ласк, и, когда он вошел в нее, она закричала от любви, боли и восторга, прильнув к нему как можно теснее, еще теснее, пока не достигла наивысшего наслаждения. Она услышала, как он вскрикнул, но она была вся поглощена своими новыми чувствами… нет, это ей показалось, конечно же, он крикнул «Венни», а не «Дженни».

Венеция проснулась от грома и шума дождя. Вспышка молнии осветила темную комнату, и она увидела, что в ней больше никого нет. Спустив ноги с кровати, она зашлепала к ванной – но его там тоже не было. Она нашла белый купальный халат и, завернувшись в него, вышла на палубу. Он стоял у борта, глядя на грозу.

Несколько секунд она издали смотрела на него, затем подошла сзади и обхватила руками за талию.

– В такую грозу опасно стоять на улице, – прошептала она.

Фитц повернулся и посмотрел ей в глаза. Ей показалось, что он не похож на себя – как будто он был где-то далеко-далеко, за миллион миль отсюда.

– Венеция. – Она подняла к нему лицо, и он поцеловал ее в губы нежно и ласково. – Спасибо тебе.

Они некоторое время смотрели друг на друга, вспоминая все случившееся между ними, затем он взял ее за руку и повел внутрь.

– Тебе нужно немного поспать, – сказал он. – Уже поздно.

– Можно я останусь у тебя?

– Увидимся завтра. А теперь иди-ка, ложись.

Он довел ее до трапа, ведущего на верхнюю палубу, и, поцеловав руку, некоторое время задержал ее в своей, неохотно отпустив, когда она стала подниматься по ступенькам. Он простоял там, пока не услышал, как закрылась ее дверь, затем вернулся на то же место на палубе, любуясь грозой и вспышками молнии.

Чувствуя, как любовь и нежность заполняют ее, Венеция забралась в свою кровать и стала вспоминать все, что произошло между ними. Только одна мысль тревожным диссонансом нарушала ее ощущение полного счастья. Почему, когда он произнес «спасибо», это слово прозвучало, как будто он прощался с ней, как будто он сказал «прощай»?

Фитц уехал задолго до рассвета на моторной лодке, а затем на машине поехал в аэропорт. Его рейс был самым первым – рейс на Нью-Йорк.

Венеция прочитала его письмо при солнечной реальности ясного утра. Все кончено, как будто ничего и не было. Он хотел, чтобы она забыла о нем, она молода и прекрасна, и он потерял голову. Он хотел поблагодарить ее, попросить ее не обижаться, сказать ей, что она прекрасная и милая девушка, которой он просто недостоин. Он просит простить ее и забыть о прошлой ночи – как постарается сделать и он. Когда им придется встретиться в следующий раз, они будут вести себя так, будто между ними ничего не было.

Но почему? Почему, когда все было так чудесно? Неужели из-за Моргана? Заперев дверь каюты, Венеция свернулась клубочком на своей кровати и зарыдала. О, Боже, ну почему жизнь – такая сложная штука? Ну, почему? И почему она не встретила Фитца раньше?

Морган удивился, услышав от летчика самолета Мак-Бейна, что Фитц вернулся в Нью-Йорк. Он рассчитывал застать его на «Фиесте», думал, что он отдыхает на полную катушку. Он слышал, что именно это и приказал ему сделать доктор Уолден, причем приказал довольно строго. Нет, он сказал, что Фитц абсолютно здоров, но, когда человеку уже около сорока пяти, нужно немного сбавить темп. Нужно быть поспокойнее, наслаждаться жизнью, меньше думать о работе и о грядущих сделках, которым нет конца. Другими словами, он велел ему немного притормозить и жить жизнью простых смертных. Но, как обычно, Фитц поступил по-своему. Однако странно, что он не позвонил ему в Рио. Он был так озабочен этим бразильским контрактом. Ладно, неважно, он сам позвонит ему сегодня вечером и сообщит, что там полный порядок, и контракт будет подписан на следующей неделе, когда подготовят все документы.

А теперь, думал Морган, я могу немного расслабиться и насладиться обществом Венеции.

Она не приехала в аэропорт встретить его, хотя в глубине души он надеялся, что она все-таки приедет, и поэтому был немного разочарован.

Но она ждала его на пирсе, сидя на каменном кнехте, красивая и загорелая – примерно такая, как он себе ее и представлял.

– Как я рад тебя видеть, – сказал он, обнимая ее. – Ты даже не представляешь, как мне тебя не хватало… ужасно не хватало. Я привез тебе кучу подарков.

– Ой, Морган.

– Ой, Морган, что? Разве молодой человек не может купить пару сувениров для любимой девушки?

Она с отчаянием смотрела на него. Ее положение становилось все двусмысленнее, а ведь это только начало.

– Между прочим, – сказал он, беря ее под руку, когда они сидели рядышком за обеденным столом, – мисс Хавен, вы получаете отпуск на всю неделю. Сегодня я приглашаю вас в самый лучший, самый уютный ресторан на этом острове. Я знаю, как вы, повара, относитесь к еде – и можешь мне поверить, что все будет на самом высшем уровне – будет и вино, и свечи. В «Багатель» умеют создать обстановку. А потом пойдем в ночной клуб потанцевать.

– «Багатель»… танцы… ой, Морган… – Она беспомощно посмотрела на него.

– И это все, что ты можешь сказать? «Ой, Морган»? – парню, который пролетел тысячи миль, только чтобы побыть с тобой? Ах, Венеция. – Он обнял ее и притянул к себе. – Разве ты не так же рада видеть меня, как и я тебя?

Венеция была счастлива, что он не стал ждать ее ответа.

– А завтра, – произнес он с воодушевлением, – я собираюсь победить тебя в гонках на водных лыжах. А ты когда-нибудь ловила рыбу на спиннинг? Нет? Тогда мы завтра с тобой половим барракуду – ну, что ты на это скажешь?

Венеция не могла не рассмеяться.

– Ты просто чудо, Морган. Ну почему ты не устал после такого длинного перелета?

– Потому что я влюблен, – просто ответил он.

Она пыталась отговорить его идти в «Багатель», но он оставался непреклонным. Это место ей обязательно понравится, он в этом не сомневался.

В любое другое время она бы не стала торопиться, но сегодня это становилось просто невыносимо. Ей нужно ему все рассказать, она должна сделать это.

– Морган, – сказала она, кладя вилку. Она лишь ковыряла ею нежнейшую закуску из летающих рыб, делая вид, что ест. – Морган, я хочу тебе что-то сказать.

– Тебе не нравится рыба? – поддразнил он ее. – Недостаточно вкусная, по твоим меркам?